Российский фантаст и футуролог Александр Лазаревич о технокоммунизме, советской мечте и искусственном интеллекте
Николай Гриценко
Александр Лазаревич – фигура, без преувеличения, уникальная в российской фантастике. Можно не соглашаться с его социально-политическими взглядами, можно оспаривать его идеи о будущем мироустройстве, но вряд ли кто-то из тех, кто «в теме», назовет еще хотя бы одного фантаста, который в своем творчестве так оригинально совмещал такие, казалось бы, не очень связанные темы, как СССР и техницизм, коммунизм и нанотехнологии. Названия основных произведений писателя, размещенных в сети и свободно скачиваемых, уже многое говорят о мировоззрении автора – «Советия», «Сеть «Нанотех»», «Технокосм» и др. К Свободе путем Технического Прогресса! – девиз фантастики Александра Лазаревича.
Данное интервью является первым подобным масштабным диалогом с Александром Лазаревичем.
1. О трансгуманизме и технокоммунизме
Н.Г.: Ваше имя иногда вспоминают, когда говорят о российском киберпанке и трансгуманизме…Извините, но это полное недоразумение. «Панк» в переводе на русский означает «гнилушка», и в фантастике под этим термином подразумевают авторов, работающих в русле «технологического пессимизма», то есть не верящих в то, что технологии способны улучшить жизнь людей, и рисующих мрачное технологическое будущее. Трансгуманисты же вроде бы технологические оптимисты, но это оптимизм буржуазного волка-одиночки, надеющегося с помощью технологий стать сверхчеловеком и обойти всех своих конкурентов. Я надеюсь, что в ходе сегодняшнего разговора станет совершенно ясно, что я не отношусь ни к тем, ни к другим.
Н.Г.: Хорошо. Тогда Вас можно назвать основоположником философско-футурологической концепции под названием «технокоммунизм». В чем ее основные отличия от коммунизма классического, т.е. в его марксистском понимании?
«Основоположник» и «концепция» слишком большие слова. Их следует применять к философам, а я не философ. Философы читали много книг, а я почти дислексик и читаю очень медленно, а потому очень мало и избирательно. Наверное, это плохо, но это выработало у меня дурную привычку добывать знания не из книг, а путем самостоятельных логических размышлений. Иногда, возможно в силу моей малой начитанности, мне кажется, что в своих размышлениях мне удалось прийти к выводам, к которым не смогли прийти люди гораздо более умные и образованные, чем я, просто потому что у них были книжки с готовыми ответами, и потому они не дали себе труда задуматься о некоторых вещах. Когда мне так кажется, я пытаюсь опубликовать свои мысли в интернете.
Я не берусь судить о марксизме, поскольку знаком с ним в основном не из первоисточников, а из курса научного коммунизма, который когда-то «проходил» в институте. Что возможно не так уж и плохо, поскольку на практике важно не то, что на самом деле думали «основоположники», а то как их мысли преломились в сознании потомков. То, что Вы назвали «концепцией технокоммунизма» родилось из критического взгляда не только (и не столько) на идеи, изложенные в учебнике научного коммунизма, но и на представления о коммунизме, которые стали распространяться в нашей стране в перестроечный и постперестроечный периоды.
И, разумеется, любой критический взгляд обязательно подразумевает некоторую позитивную позицию, с точки зрения которой ведется критика. Такой позитивной позицией для меня стала реальная советская идеология, в том виде в каком она сложилась к концу 80-х годов двадцатого века. В силу определенных исторических причин она вынуждена была самоидентифицироваться как марксисткая, хотя я подозреваю, что она давно уже имела к марксизму весьма опосредованное отношение. Поэтому понимать ее надо было не буквально, нужно было уметь читать между строк. Разумеется, всякий результат чтения между строк несет в себе элемент субъективизма, так что сразу оговорюсь – я имею в виду свое собственное субъективное понимание этой идеологии. Если кто-то понимает ее иначе, я не собираюсь с ним спорить.
Принципиальное отличие «концепции» от «классического» коммунизма (в том виде в каком он излагался в учебниках научного коммунизма) состоит в понимании того, каким образом между собой соотносятся то, что в марксистской теории принято называть «базисом» и «надстройкой» (или то, что я предпочитаю называть соответственно аппаратным и программным обеспечением цивилизации).
В классическом марксизме принято считать, что надстройка (в том числе и идеология общества) полностью определяется базисом (т.е. уровнем развития производительных сил): «бытие определяет сознание». Обратные связи, от надстройки к базису, в классическом марксизме практически не исследуются. Между тем, само такое государство как Советский Союз в принципе не могло бы существовать, если бы надстройка не могла изменять существующий базис. Царская Россия была аграрным государством, и согласно классическому марксизму с его историческим детерминизмом, она сначала должна была пройти через фазу естественного развития производительных сил в рамках капитализма, достичь той их степени развития, которая характерна для промышленно развитых стран, и только после этого она могла переходить к построению социализма. В реальности все произошло существенно иначе: Ленин призвал всех «учиться, учиться и учиться», создал сеть рабфаков, основал почти все ныне существующие институты академии наук, и дал ход давно пылившемуся на полках плану электрификации России. Ни то, ни другое, ни третье, аграрной стране на самом деле было не нужно – ни высокий уровень образованности населения, ни научные институты, ни электростанции. Все это было сделано как бы «на вырост». «Кремлевский мечтатель» (определение Герберта Уэллса) сперва увидел будущую электрифицированную и промышленно развитую Россию у себя в голове, а потом, через систему образования заразил этим видением всю страну. Ну а дальше, когда в голове есть мечта и знания как эту мечту осуществить, наступает черед работать руками. Первая пятилетка, вторая, третья… Сознание начинает определять бытие. Идеальная надстройка строит под себя несуществующий материальный базис.
Техника – это искусство невозможного, «естественная магия», по выражению Френсиса Бэкона. Приставка «техно» перед словом «коммунизм» призвана подчеркнуть, что эпоха исторического детерминизма подходит к концу, начинается эпоха свободы исторического творчества. Отныне нам достаточно знать ответы всего лишь на два вопроса: 1) «чего мы хотим?»; 2) «как сделать то, чего мы хотим?». После этого, при наличии достаточного упорства, терпения и трудолюбия, любая сказка может стать былью.
На первый взгляд может показаться, что найти ответ на второй вопрос гораздо сложнее чем на первый. Но как показывает практика, на самом деле, проблемы чаще возникают с первым вопросом – большинство людей не знают, чего они на самом деле хотят. Я думаю, к этому вопросу мы еще вернемся, а пока поговорим о том, как сделать то, относительно чего мы точно знаем, что мы этого хотим.
Оказывается, алгоритм поиска ответа на этот второй вопрос был открыт еще 400 лет тому назад. В 1610 году Галилео Галилей понял, что мы можем добывать новые знания, задавая Природе вопросы в виде экспериментов, и уже через 10 лет после этого Фрэнсис Бэкон понял, что эти новые знания могут использоваться для создания новых технологий. Все очень просто – если для решения какой-то технической проблемы нам не хватает знаний, мы просто задаем Природе вопрос, то есть ставим эксперимент. Это было переломным моментом во всей истории человечества. Это было открытием того, что я называю Главной Технологией – технологией создания новых технологий. До 17 века самого понятия «разработка» применительно к технике или технологиям не существовало. Все открытия и изобретения делались случайно. От одного открытия или изобретения до другого могли пройти сотни лет. Начиная с 17-го века новые технологии хлынули как из рога изобилия. Производительные силы общества стали меняться на глазах. От постоянных изменений базиса стала трещать по швам надстройка. Человечество вступило в эпоху революций. Квазистатическая традиционалистская цивилизация стала сменяться динамической цивилизацией Главной Технологии. Динамическая цивилизация распространялась по всему миру как ударная волна из эпицентра, в котором она зародилась – из западной Европы, и к 20 веку эта волна достигла России. Я думаю, что мы еще поговорим о том, почему Западная Европа не использовала полностью все возможности, заложенные в Главной Технологии, и почему первые попытки применить Главную Технологию не только к технике, но и к конструированию самого общества, более того, к конструированию всего Будущего Человечества, произошли только в России.
Здесь же я хотел бы отметить, что мы живем в очень молодой цивилизации. Ей всего лишь 400 лет. За эти 400 лет человечество успело накопить объем знаний и технологий в миллионы раз превышающий то, что оно накопило за предшествующие десятки тысяч лет своего развития. Но надо ясно понимать, что это капля в море по сравнению с тем, что нам еще предстоит узнать. Очень грубую консервативную оценку количества физических законов, которых мы еще не знаем, можно сделать исходя из того, что 90 процентов массы нашей Вселенной рассматриваются физиками как «темная материя», т.е. они не могут объяснить, что это за вещество и каким физическим законам оно подчиняется. Можно конечно считать, что вся «темная материя» однородна, и нам осталось лишь открыть один последний неизвестный нам закон природы, но предыдущий опыт физической науки показывает, что, например, открытие законов электромагнетизма позволило объяснить всего лишь 0,01% полной массы Вселенной (масса энергии, содержащейся в фотонах). Так что боюсь, что нам еще копать и копать. И это только что касается того вещества, которое мы можем обнаружить по его гравитационному взаимодействию. Что уж говорить о тех вещах, которые мы пока никак не обнаруживаем.
Второе замечание: чрезвычайно важно осознать, что техника действительно является искусством невозможного. Мой любимый пример: в конце 19-го века ученые строго научно доказали, что полеты на ракете в космос невозможны, если исходить из того, сколько энергии содержится в единице массы химического топлива. И они были абсолютно правы. Но они не знали, что они говорят исключительно об одноступенчатой ракете. Для того, чтобы понять, что ракета может быть не только одноступенчатой, нужен человек, способный мыслить как инженер. Например, Циолковский, который выдвинул идею того, что он называл ракетными поездами, то есть многоступенчатой ракеты. То есть, очень часто достаточно лишь немного переформулировать задачу, спросить себя: «а так ли для меня принципиально важно лететь на орбиту именно на одноступенчатой ракете, может все-так двухступенчатая сойдет?», и абсолютно неразрешимая задача вдруг превращается в разрешимую. Нужно научиться думать «за пределами ящика» (outside the box), как говорят американцы. Неразрешимых задач не существует. Если какая-либо задача кажется неразрешимой, то это означает одно из трех: 1) мы пока еще не осознали, в каком именно «ящике» мы сидим, и как ситуация выглядит за его пределами; 2) мы пока еще не поняли, чего мы на самом деле хотим (одноступенчатую ракету или способ вывода на орбиту?); и наконец, 3) условия для решения задачи пока еще не созрели – они скрыты где-то там, в неизвестных нам пока законах природы, среди «темной материи», а может быть еще дальше. Повторяю: пройденные 400 лет – это только самое начало пути, впереди нас ждут по настоящему продвинутые технологии, те самые, про которые Артур Кларк говорил, что они неотличимы от магии. Неосуществимых утопий не существует – все, что способна представить себе человеческая фантазия, раньше или позже сможет превратиться в реальность, если мы этого очень сильно захотим.
Поэтому вторая причина, по которой перед «коммунизмом» стоит поставить приставку «техно» - это необходимость напомнить о том, что для полного раскрытия безграничного потенциала, скрытого в Главной Технологии, нам необходимо научиться мыслить так, как мыслят инженеры, научиться воспринимать любое несовершенство этого мира не как данность, к которой надо приспособиться, а как вызов нашим творческим силам. Иными словами, нам необходимо возрождение духа технологического оптимизма, иначе пессимисты заведут нас в тупик.
И наконец, третья, и, пожалуй, самая важная причина использовать приставку «техно» - это использовать ее как предупреждение. Реальная советская идеология, в том виде в котором она сложилась на практике к концу существования Советского Союза содержала в себе не только позитивные аспекты (такие как признание науки производительной силой общества), но также и одну крайне негативную и опасную тенденцию. В головах некоторых советских чиновников возникла очень опасная иллюзия, что коммунизм можно построить, не создавая материальной базы коммунизма, а всего лишь промыв мозги населению, создав некоего «нового человека», которому ничего не нужно, в том числе и материальная база коммунизма не нужна, потому что он «сознательный». Такое равенство в нищете конечно можно назвать «коммунизмом». И его очень нетрудно создать, потому что основную часть своей истории человечество жило именно при таком «коммунизме», называющемся первобытнообщинным строем. В нем нет ничего противоречащего человеческой природе. Напротив, это самое естественное состояние человека, которое за десятки тысяч лет жизни именно при таком строе оказалось прошито у него чуть ли не в генах. Все наши представления о равенстве и справедливости берут начало именно там, в этом самом длительном периоде истории человечества. Стремление всех людей (кроме разве что отпетых жуликов) к равенству и справедливости идет именно оттуда, из этого очень-очень длинного детства человечества. Но является ли такой «коммунизм» тем коммунизмом, которого мы хотим? Люди первобытнообщинного строя ничего не знали о Главной Технологии, но мы-то знаем, и это меняет все. Я думаю, что на самом деле мы хотим совместить «потерянный рай» «золотого века» с бесконечным и безграничным техническим прогрессом. Как совместить эти, казалось бы, несовместимые вещи – очень интересная техническая проблема. Это гигантский вызов нашим творческим способностям. Но это именно техническая задача преобразования материального мира с помощью новых технологий. Манипулирование сознанием человека не допустимо не только с морально-этической точки зрения, но и с чисто практической: укрощение желаний человека с помощью промывания мозгов отнимает у него мотивацию к техническому прогрессу и отбрасывает нас от главной цели – полного раскрытия потенциала Главной Технологии.
Это очень важно подчеркнуть еще раз: техника занимается преобразованием только материального мира, промывание мозгов не является технологией. Я понимаю, что мы живем сейчас в несколько оруэлловском мире, где многие понятия исковерканы для того, чтобы мешать нормальному мыслительному процессу. В этом смысле слову «технология» особенно не повезло, каждый день слышу по телевизору дикое слово «политтехнологии». Поэтому повторяю еще и еще раз: промывание мозгов не является технологией. «Политтехнологии» не являются технологиями. Это все различные виды манипуляции сознанием. Настоящие технологии в сознание не влезают, они способны изменить сознание только одним образом – изменив окружающий человека материальный мир, изменив его бытие. А вот изменение бытия в свою очередь уже изменяет сознание. Сознание можно менять, не подвергая при этом опасности прогресс, только таким путем. Приставка «техно» подчеркивает опасность всех прочих способов изменения сознания.
С приставкой «техно» разобрались, теперь почему «коммунизм». Во-первых, потому что не капитализм. Капитализм, конечно, способствовал невероятно быстрому прогрессу технологий на начальном этапе применения Главной Технологии. Но поскольку он использовал Главную Технологию для одной-единственной цели – получения прибыли – основная часть технологий, изобретенных за первые 400 лет, оказалась подчинена именно этой цели. Из бесконечного множества технологий, которые возможно создать с помощью Главной Технологии, оказалось выделено некоторое подмножество технологий, довольно широкое, разнообразное и по-своему интересное, но далеко не исчерпывающее всего потенциала Главной Технологии. Если мы хотим увидеть, что находится за пределами этого подмножества, нам нужно общество способное ставить перед собой цели, выходящие за рамки целей капиталистического производства.
Во-вторых, потому что не социализм. Социализм, как он понимается сегодня на Западе, это способ более справедливого передела уже испеченного «пирога» материальных благ общества. Советский коммунизм рождался в стране, практически не прошедшей этап капиталистического развития, да еще разрушенной гражданской войной, где никакого «пирога» по сути не было, и делить было нечего. Он с самого начала создавался как теория выпекания нового «пирога». И это именно то, на что нацелен технокоммунизм – выпекание новых «пирогов» по новым рецептам.
Что же в итоге остается от классического коммунизма в марксистком понимании? Практически ничего, кроме самого главного. И я не думаю, что это должно нас особо расстраивать. От марксизма практически ничего не осталось еще в тот момент, когда Ленин понял, что мировой революции не будет, свернул военный коммунизм и ввел «новую экономическую политику», в которой на самом деле не было ничего нового, потому что он вдруг осознал, что дело вовсе не в экономике. Дело в культуре, в «программном обеспечении» общества. Культурная революция не просто важнее всех прочих возможных видов революций. Это просто-напросто единственная революция, которая может что-то реально изменить.
И самое главное, что все же осталось от марксизма – это осознание того, что раньше философы всего лишь пытались объяснить этот мир, но теперь мы можем попытаться его изменить.
Н.Г.: Вы упомянули о том, что у большинства людей, скажем так, есть трудности с четкой формулировкой своих желаний. Кстати одно из Ваших произведений (футурологическое эссе) так и называется – «Генератор желаний». В нынешнем несовершенном мире большинство занято рутинным трудом, а генерация идей – привилегия избранных…
Совершенно верно, в этом и есть главная проблема любого элитарного общества - образование, позволяющее творчески мыслить, дается только элите, в результате общество располагает очень ограниченным главным ресурсом - мозгами, способными решать задачи. Если вы хотите построить общество в полной мере использующее потенциал Главной Технологии, вам неизбежно придется строить эгалитарное общество, общество равных возможностей, в первую очередь возможностей получения образования. Иначе у вас просто не будет достаточно ученых и инженеров для того, чтобы вести работы по всем необходимым направлениям.